Книга:

«ЗЛАТОЕ СЛОВО»

что северские князья «шли суть на Половци, утаившеся его. И не любо бысть ему». И только тогда, когда великий князь доплыл в ладь­ях до Чернигова, сюда добрался участник несчастливого «полка Игорева», ускользнувший из окружения Белово-лод Просович. Он и рассказал о трагедии на берегах Ка-ялы и о том, что поражение Игоря «отвориша ворота на Русьскую землю».

Половецкие полки уже двигались в трех направле­ниях: на обезлюдевшие княжества Игоря и Буй-тура Все­волода, на Переяславль и на самый Киев, куда Кончака манили воспоминания о хане Боняке, стучавшем саблей в Золотые ворота Киева.

Надо думать, что после известий, полученных в Чер­нигове, великий князь не продолжал плыть по извили­стой Десне, а, вспомнив стремительную езду Мономаха, помчался в Киев верхом со скоростью «от заутрени до вечерни». Ночь в Киеве была тяжела. Как повесть «Слово», князю снился черный погребальный покров, отравленное вино, терем без главного конька, всю ночь каркали вороны...

Далее следует главная часть поэмы — призыв ко всем русским князьям встать за землю Русскую, облеченный в поэтическую форму «златого слова» Святослава.

Стратегия обороны была такова: сын Святослава Олег с воеводой Тудором был немедленно послан отра­жать половцев от берегов Сейма (в княжестве пленен­ного Игоря), в Переяславле уже бился с ними внук Долгорукого Владимир Глебович, а главные силы стоя­ли «постеречь Русской земли» на Днепре у Ка-нева, охраняя Рось и важный стратегический Зару-бинский брод, связывавший с переяславским левым бе­регом.

Можно думать, что почти все лето 1185 г. ушло на такое противостояние половцам, так как летопись сооб­щает и о приходе войск из Смоленска, и о пересылках гонцами с Переяславлем и с Трипольем, и о внутрен­них маневрах половцев, нащупывавших слабые места в 600-километровой русской обороне, организованной наспех, в тяжелейших условиях. Потребность в новых силах была велика на протяжении всего лета. Еще боль­ше была потребность в единении всех русских войск, даже тех, которые уже пришли под знамена киевского князя.

Князья неохотно выступали на бой против половцев. Ярослав Черниговский собрал войска, но не двигался на соединение со Святославом, за что и заслужил осуж­дение в «златом слове». Давыд Ростиславич Смоленский привел свои полки на Киевщину, но стал в тылу киев­ских полков у Триполья в устье Стугны и отказывался выступать далее.

А в это время Кончак осадил Переяславль; князь Владимир едва вырвался из боя, раненный тремя копья­ми. «Се половци у мене. А помозите ми!» — посылал он сказать Святославу.

Не случайно поэт вспомнил старого Владимира — ведь именно здесь, на берегах Стугны, где совершилось предательство смоленского князя, два века тому назад Владимир Святославич поставил цепь своих богатыр­ских застав. Мысль автора еще раз настойчиво возвра­щается к этой реке: при описании побега Игоря Стуг-ну он противопоставляет Донцу, «лелеявшему князя на волнах», вспоминая гибель Мономахова брата в 1093 г. в водах Стугны:

Не тако ти, рече, река Стугна,

Худу струю имея, пожерши чужи ручьи и стругы

Рострена к устью.

Уношу князю Ростиславу затвори