Книга:

ВОССТАНИЕ В КИЕВЕ 1068 г

в., и, может быть, не случайно летописец Никон предпослал рассказу о киевском восстании 1068 г. про­странные рассуждения о вреде язычества. Можно пред­положить, что полоцкий князь, враждуя с тремя Ярос-лавичами, опирался на недовольство народа ими, под­держивал народные языческие верования и обряды, под прикрытием которых проявлялось тогда классовое недовольство, как, например, во время голода в Ярос­лавле и при битве у Белоозера. Если это так, то еще понятнее становятся и симпатии киевлян к томящему­ся в порубе князю-чародею, и недоверие великого кня­зя Изяслава к киевскому народу, боязнь выдать ему оружие и коней.

События   15 сентября развивались   далее:   узнав об отказе Изяслава, вече стало обсуждать действия воево­ды Коснячки (Константина), одного из авторов «Прав­ды ЯрО!Славичей».   Народ  решил,   очевидно,   наказать этого вельможу и прямо с веча двинулся на киевскую гору в крепость. Это было уже восстанием против кня­зя. Восставшие пришли на воеводский двор, но самого Коснячку не яашли. Тогда они разделились на две ча­сти — одни отправились  освобождать  каких-то  своих друзей («дружину») из тюрьмы, а другие пошли через мост прямо на княжеский двор. Тюрьма, куда была за­ключена дружина, находилась около дворца Брячисла-ва (вероятно, отца Всеслава  Брячиславича).  Полный недомолвок рассказ летописца  можно  понять   прибли­зительно так: еще до восстания  15 сентября  какая-то часть киевлян или близких к киевлянам полочан (из окружения старого Брячислава или молодого Всесла­ва) была арестована князем Изяславом и заперта в по­гребе близ киевской   резиденции   полоцких князей. Восставший народ решил: «Пойдемте, освободим дру­жину свою из погреба!»,— и погреб был открыт.

В 1071 г. какой-то языческий пророк появился в Кие­ве и предрекал от имени пяти языческих богов большие перемены в жизни Киевской Руси и Византии.

Все это говорит о напряженности положения, о бро­жении народных масс, в частности, о ненависти к фео­дальной церкви, и о надеждах на исконную народную языческую веру. Народ везде поддерживал волхвов, ве­рил им, шел за ними. Как и в Западной Европе, на Руси классовая борьба выступала нередко под религиозной оболочкой. Смысл классовой борьбы был все же не в возврате к старым формам первобытного строя. Классо­вая борьба была направлена не против феодализма как формации, а лишь против неумеренных поборов. Несметные богатства Изяслава, поражавшие ворбраже-ние королевских дворов Европы, был.и созданы, очевид­но, путем неслыханной эксплуатации народа, перехо­дившей грани разумного. Неурожаи и нашествия ко­чевников окончательно подрывали крестьянское хозяй­ство и ставили под угрозу его нормальное воспроизвод­ство. Возврат к язычеству был актом отчаяния перед лицом стихийных бедствий, а убийства огнищан и ря­довичей, изгнание одного князя и замена его другим — это были акты действенной защиты своих прав, своего хозяйства, своего существования не как бесправного хо­лопа, а как непосредственного производителя, владею­щего своей крестьянской усадьбой или ремесленной мастерской.

Народные восстания  вызывали феодальную реак­цию. Изяслав, вернувшись в Киев, при поддержке поль­ских войск перевел торг,  на котором  собралось вече