Книга:

КНЯЗЬЯ «ГОРИСЛАВИЧИ» И КИЕВСКОЕ ВОССТАНИЕ 1113 г

бредущих по чужой стра­не без одежд, босиком, обдирая ноги о колючие травы...»

В этих условиях киевское боярство стремилось укрепить великокняжескую власть, предотвратить но­вые усобицы и устранить опасность небывалого поло­вецкого натиска, угрожавшего всем слоям и классам Ру­си от бедного смерда до князя. Вотчины многих киев­ских бояр были расположены в черноземной лесостеп­ной полосе, которая стала ареной хищнических наездов половцев, и это делало «смысленных» особенно воинст­венными. Их патриотизм не был бескорыстным, но объ­ективно позиция боярства в тех конкретных условиях наиболее отвечала общенародным интересам, так как по­ловецкий грабеж, сопровождавшийся сожжением сел, убийством и угоном в рабство, был, разумеется, страш­нее конфликтов смерда или закупа с господином.

Олег Святославич, оттесненный при Всеволоде в да­лекую Тмутаракань, теперь решил использовать тяже­лый для Руси момент: снова, как и шестнадцать лет на­зад,  он  шел на  Русь  во  главе половецких полчищ.

Осадив Мономаха в Чернигове, он сжег все предме­стья и монастыри, взял город, а половцев распустил грабить всю Черниговскую землю. Это было своеобраз­ной платой за их военную помощь. Современники воз­мущались корыстными действиями Олега: «Вот уже в третий раз натравливает он этих язычников-половцев на Русскую землю... Много христиан (русских) изгублено, многие уведены в рабство в далекие земли...»

Владимир Мономах очень красочно описывал, как двоюродный брат выгнал его из Чернигова; после упор­ных восьмидневных боев, желая уберечь горожан от ис­требления, Владимир уступил город Олегу, «и вышел я из Чернигова на день святого Бориса (24 июля 1094 г.) и ехал сквозь полки половецкие лишь с сотней дружины с детьми и женами. А половцы, стоявшие у перевоза и на горах, облизывались на нас, как волки...»

В последующие три года Олег Святославич укрывал у себя половецких ханов, уклонялся от общерусских по­ходов на половцев и явно показывал свое расположение к этим врагам Руси. Святополк и Мономах пригласили его в Киев для решения вопросов обороны Руси, но «Гориславич» ответил им крайне высокомерно, и в Киеве поняли, что князь Олег не променяет дружбу с ханами на союз с русскими князьями. Началась война против Олега. Он бежал из Чернигова в Стародуб, потом в Смо­ленск, а оттуда, изгнанный смолянами, в Рязань, Муром. Пока сам Мономах отражал на юге натиск Тугорткана и Боняка, его сыновья яростно сражались с Олегом, на­чавшим бесчинствовать в Северо-Восточной Руси. Трех­летняя усобица завершилась тем, что Олег явился на княжеский съезд в Любече в ноябре 1097 г.

Город Любеч, из которого вел свой род Владимир I, был, во-первых, родовым гнездом всех русских князей, а во-вторых, он уже принадлежал Олегу и сюда не за­зорно было явиться на княжеский съезд.

На Любечском съезде был провозглашен принцип династического разделения Русской земли между различными княжескими ветвями при соблюдении ее един­ства перед лицом внешней опасности: «Отселе имемся в едино сердце и блюдем Русьские земле. Кожьдо да дер­жит отчину свою...» Но эти слова были основаны не на реальных интересах отдельных земель, не на действи­тельном соотношении сил. Князья делили Русь на куски, сообразуясь со случайными границами владений сыно­вей Ярослава. Княжеские съезды не были средством вы­хода из кризиса. Благородные принципы, провозглаша­емые в живописном днепровском городке, не имели га­рантий и оказались нарушенными через несколько дней после торжественного целования креста в деревянной церкви Любечского замка.